Здравствуй, Адайн!
Я пишу тебе при первой же возможности. Это возможность - мой маленький шанс напомнить о себе. А заодно и самому вспомнить былое. Как тебе живется? И почему ты не писала мне? В любом случае, ты должна сохранить мое первое письмо. А именно это. Оно должно послужить тебе какой-никакой опорой... я очень надеюсь.
Я сейчас в Вашингтоне. Это еще на три часа и двадцать восемь минут дальше от тебя. Это уже слишком далеко, чтобы отправлять тебе сову. Первое время я об этом не думал и чуть не отправил тебе своего филина. Ты, наверное его помнишь. Это он тебе мозг выносил по утрам. Тот самый. Я отправил его, а он вернулся через пару часов без письма. Оно досталось какому-то счастливчику. Хотя об этом судить далеко не мне.
С того момента, как мы виделись в последний раз, время стало подводить меня. Оно нещадно убивало мои нервы, себя и меня тоже утаскивало за собой в могилу. Повсюду оно напоминает мне о своем существовании, заставляя забыть о других проблемах. Часы в моей комнате то отставали, после чего мне приходилось сломя голову нестись на работу, то спешили, из чего можно сделать итог, что мне тоже приходилось бежать. И с этим я ничего не могу поделать. Лишь смотреть, как время съедает мир на моих глазах, как пожирает чужие души. Как постепенно оставляет меня одного...
Знаешь, я не хочу в этом признаваться, но из глаз невольно текут слезы, когда я пишу тебе. Я вытираю их. А что толку? Глаза все равно красные, словно в них брызнули какой-то... не важно, чем, главное, что я плачу слишком много. Лишь потому что понимаю одну неизменную вещь. Мы встречаемся, чтобы снова расстаться... Адайн, такова жизнь... *буквы немного идут вкось, съезжая с линии, нарисованной простым карандашом*
Адайн, ты прекрасно знаешь, что я тебя люблю. А я очень надеюсь, что мы сможем встретиться. Я желаю тебе только самого лучшего. И, конечно того, что я тебе дать не в силах... Будь счастлива.
С любовью, Гарри.

12 декабря
Адайн!
Я очень рад, что у тебя все хорошо... Пусть даже я не вижу твоего лица, не вижу твоих глаз, я уверен, что будет лучше. Почему - не знаю. Даже для меня это большая загадка. Я тоже, пожалуй, соглашусь с тем, что все мои переживания не улягутся в одно письмо. Я расскажу тебе все позже. Но меня пока беспокоит одно.
Помнишь, мы хотели встретиться? Встретиться в парке на одной скамейка. Кажется, третьей с конца. Тогда еще пошел дождь. Ты долго меня ждала? Ты простишь меня? Поймешь?... Эдгар расчухал все. Собака... Прости, если задел твои чувства, но я действительно не понимаю, почему он... а не я? И, Адайн, знай, что я говорю это не ради ссоры, а ради тебя. Чтоб ты знала. Он меня побил. Разбил мне нос и сломал палец на правой руке. Но все быстро зажило. Это не главное. Я просто струсил тогда идти к тебе. Потому, что он сказал, что вы улетите в любом случае, чего бы это не стоило. Улетите в Калифорнию. А это еще на десять с половиной часов.... разделяет нас с тобой... Я думал, что он не врет. Но я убежал. Как последний трус. Как мальчишка. И знаешь... Я не пожалел. Хотя это и стоило мне многого. Это стоило мне тебя. А ты очень дорога.
Ты подарила мне то, что не могут подарить другие. Я не буду говорить, что это. Ты сама прекрасно понимаешь. Но это не те пошлые мысли о которых ты, наверняка, сейчас думаешь... Я люблю тебя, Адайн! Люблю так... как никого не любил.. . *размытое место, возможно, из-за слез*... ведь только ты меня смогла понять... Спасибо... за все...
С любовью, Гарри.

[b]20 декабря.
Адайн, прости.
Мне удается писать тебе крайне редко. Работы очень много. Это раздражает.
Не трогай Эдгара. Ты ведь любишь его. Он неплохой парень вовсе. Умеет за себя постоять. Он не такая тряпка, как я. Но если он тебя бьет, почему ты не бросишь его?.. И знаешь... Я недавно встретил одного человека. Очень хорошего. Он поддерживает меня. Но ты не думай, что этот человек для меня что-то значит. Лина мне лишь друг, больше ничего. Спросишь, зачем я тебе говорю это? Лишь для того, чтобы ты знала, что мне не одиноко. Не ревнуй. Это глупо. Зачем мне врать тебе? Я больше не хочу говорить ложь.
Только что мне позвонил начальник и сказал, что отпустит меня в феврале в Лондон. Я куплю билеты на второе число. Скоро. Очень скоро...
Адайн... ты, наверное, сильно изменилась за эти годы... Мне страшно хочется снова тебя увидеть.... поцеловать, обнять. И хочется, чтобы ты простила меня. Я плакса. Как девочка.
До меня дошли слухи, что ты подружилась с Луной. Как она?
Мне нужно спешить... извини.
С любовью, Гарри.[/b]

25 декабря.
Здравствуй.
Ты говоришь о трансгрессии, да? Мне нельзя. Я работаю днями и ночами. Пишу какой-то идиотский заказ. Биография какой-то девушки, которая, похоже, тоже училась в нашей школе. Она пишет сказки. может, Луна её читала.
Я думал....
Нет.
Я думаю. Думаю, что мне срочно нужно бросать путешествовать по большим городам и писать книги. Боже. Это, наверное, глупо. Теперь по всем нашим будут ходить слухи, типа "Мальчик-который-выжил-теперь-пишет-книги". Это полная ерунда. При первой-же возможности я приеду в Лондон. Но не в феврале... прости...
Лина, на самом деле хорошая девушка. Но она не в моем вкусе. Она слишком любит говорить правду. Бесит.
Мне совсем недавно приснился сон. Кто-то подарил мне на рождество подарок. А развернув его, я увидел ребенка. Живого. Настоящего. И он был похож на тебя. Ты подаришь мне маленькое счастье, если я вернусь? Или к тому времени будет слишком поздно? *буквы опять пошли вкривь и вкось, напоминая о пострадавших нервах* Адайн... Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. больше жизни. Больше мира... и больше нет никаких сил... никаких... но я продолжаю верить в то, что мы еще встретимся.
Это глупо, я знал...
нет.
Я знаю, что глупо ждать, сложа руки. Теперь я не сплю ночами. И пишу эту чертову биографию. Знаешь, какой гонорар мне дадут за эту книгу?! Тысячу баксов, побери ты, Господи, всех чертей на свете... Я на такие деньги долго не проживу. Коту под хвост работа восьми бессонных месяцев.
Адайн. Я надеюсь, что мы встретимся.

30 декабря.
Адайн, с праздником.
Боюсь, что в ближайшие пять дней я написать тебе не смогу. Во первых, как ты знаешь, отходняк. Я даже сегодня много выпил. Когда я пью, я всех люблю... даже свою печатную машинку. Биография почти готова, но меня все равно не отпустят, когда я закончу.
Если тебе интересно, я начал пить бренди. Попробуй перемешать его с чаем. Это... такой интересный вкус. Резкий и пронизывающий. В то-же время, выворачивающий на изнанку.
Знаешь... мне кажется, что мы встретимся, когда будет снег.
Я люблю снег. Пусть даже в меня часто пиздят его малолетки... *много раз зачеркнуто и чуть помято*
Пишу тоже немного выпимши. Многие считают, что на трезвую голове писать - это нехорошо. Поэтому нужно пить перед этим.
Еще раз с новым годом!
PS: посмотри, тебе должен был прийти подарок.
*В красном мешочке банка белой краски и набор кисточек с разной шириной. И маленькая записка "Подари мне акварельный город. Гарри."*

12 января
Адайн. Ты меня пугаешь.
Рак? Почему ты не сказала мне сразу? Я мог бы примчаться. Хотя, если честно... нет. Не мог. Но это серьезно! Неужели тебе недолго осталось жить? Нет... в смысле... боже.. Это невероятно.
Я не смогу тебе объяснить... Наши отношения с Линой стоят под большим вопросом. И я еще не знаю... ничего. Она слишком много от мня требует. Но... ты должна знать. Я её люблю. Прости. Но ведь не так сильно, как тебя. Я уже говорил, что никого и ничего не люблю так сильно...
Адайн. Я вернусь. Я обещаю.

18 января
Перестань. Мне больно.
Не говори так больше.
Я надеюсь, что все пройдет. Надеюсь, что болеть больше не будет, ведь это невероятное чувство... знать, что умрет твой любимый человек. Я этого не хочу. Это очень страшно.
Знаешь, а ведь это тоже самое чувство. Точно. Когда меня избивал Эдвард. Когда бил ногами по лицу, я думал, что лучше умереть, чем жить таким ненужным. Думал, что он делает это только для того, чтобы я понял эту важную вещь. Мне не зачем. Пусть у меня будет сифилис, пусть рак. Но я даже не буду пытаться. Даже не намекну времени, что оно мне больше не нужно. Отпущу его и буду жить так, словно мне все по плечу. А на самом деле будет не так.
Страшно болит лицо, когда говорю.
Говорю... именно это. Пусть даже пишу.
Я вспоминаю тот вечер.
И мне становится обидно. Ведь. Я почему то почувствовал себя игрушкой. Замененной более новой и брошенной на произвол судьбы.
Я знаю, ты не простишь меня, если я скажу. Скажу тебе, что я действительно люблю Лину. Она является человеком поддержки. Она помогает мне справиться со временем. Но она никогда не заменит мне тебя.
А если попробует... на этот случай у меня есть тот факт, что без неё будет проще тебе. Я думаю об этом и улыбаюсь.
А знаешь, я слишком много думаю.
Можно, я больше не буду?
Гарри.

22 января.
Беги. Просто беги от него. Он жалкий, раз тебя бьет.
И я жалкий.
Но я дописал. Но я не вернусь. Прости.
Адайн, Лина мне - лишь для утешения, как ты не понимаешь. С нем мне не на много проще переносить наше расставание. Она уже клянется, что если я не брошу писать тебе письма, она тоже будет меня бить. Очень на это надеюсь. Может, хоть тогда ко мне вернется дар размышлять... Больше не слова о ней. Хорошо. Я молчу.
Пытаюсь держать ручку ровно. Тем для разговора у нас много... тем не менее...
С того момента, как мы виделись в последний раз, время стало подводить меня. Оно нещадно убивало мои нервы, себя и меня тоже утаскивало за собой в могилу. Надеюсь, что с тобой оно не будет так жестоко...
В феврале, может, у меня получится вернуться... Начальник зашлет в Лондон, чтобы я смог взять интервью у девушки, о которой писал в своей книге-биографии. Но это не факт, что она сейчас в Лондоне. Черт знает, где её душу носит.
Знаешь, вчера я улыбнулся. Страшно хочу, чтобы у меня были дети. Лина тут не при чем, даже не спрашивай.
Хочу, чтобы они напоминали мне тебя...
Быть может, только тогда я верну тебе себя.
Гарри.

3 февраля.
Я вспомнил, как дышать.
Вдох-выдох.
Тебе смешно, верно?
А мне нет.
Прости.

15 февраль.
Прости за то письмо. Один человек предложил мне выпить и подсунул какой-то наркотик. Я подумал, что это так, когда увидел тебя. Но ведь это бред, я знаю, ведь ты так далеко. Знаешь, мне хочется вернуться. И я вернусь. Только не знаю, дождусь ли. Сегодня ровно как пятнадцать лет, как мы с тобой не виделись. И я улетаю из Вашингтона послезавтра. Улетаю в Вегас. Там сейчас та самая писательница. И уже двадцатого февраля я буду рядом с тобой. После интервью меня посадят на самолет. И я тебя увижу.
Если честно, даже не вериться... В Лондоне останусь на неделю, после чего уезжаю в Россию.
Навсегда.
И эти две недели я хочу провести так, словно это один последний день в моей жизни. И пусть будет так!
Люблю тебя.
Гарри.

Пытаясь совладать собой, Гарри, будучи уже совсем не тем маленьким восемнадцатилетним мальчишкой, а уже взрослым мужчиной лет под тридцать, вышел из аэропорта и тут же трансгрессировал на место встречи. Морозное утро давало о себе знать, проникая в нос легким холодком, пробирая до костей. Вот то самое кафе, возле которого они задумали встречу. Руки тряслись, крепко сжимая ручку маленького чемоданчика с готовым экземпляром книги  и интервью. Присев за пустой столик, он нервно постучал по столу и закусил губу, заказав себе кофе.

Подъезжающая машина заставила Гарри с облегчением выдохнуть. Он дождался? Он дождался! И девушка, которая из неё вышла. Может, парень ошибся, может, это совсем не Адайн. Это была женщина, не девушка, в элегантном костюме. Совсем не открытом, как было раньше. Времена меняются.
- Здравствуй, - сдержанно произнес он, чуть  кивнув головой. Он не пытался показаться другим. Он хочет быть самом собой, но чувства пытаются его переубедить. И требуют вскочить и бросится Адайн на шею, - Прошло очень много времени. я росту в обратную сторону. Хах. Теперь ношу очки только тогда, когда читаю, - будто не прошло стольких лет. Все так спокойно, - Я очень рад тебя видеть.

- Я боюсь, - Гарри откинулся на стул, - Если я сделаю это, Эдвард меня убьет, - рукой он дотянулся до ладони Адайн, мягко погладив её по внутренней стороне. Он тоже хотел поцеловать её. Но это действительно страшно, словно суешь руку в воду, зная, что там крокодилы. А машина с тонированными стеклами. Вдруг там сидит Эд и поджидает момента, чтобы их разоблачить.

- Печалишься? - Гарри смелее погладил руку девушки и грустно улыбнулся. Сочувствовать он умел. Так сильно, что даже самому было больно за людей. - ТЫ сказала в письме, что кто-то умер. Ты о нем говорила?